Русский ученый отправился из Архангельска в Москву, потому что он очень хотел учиться

Ломоносов в изображении художниковПравить

Бюст М. Ломоносова. Скульптор Ф. Шубин. Бисквит. Копия. 1792. Музей М. Ломоносова. Санкт-Петербург

Идеологические тонкости

Говорил ли Адольф Гитлер, что национал-социализм и марксизм — это одно и то же?

Широко распространено мнение, что в феврале 1941 года Гитлер заявил, что «в основе национал-социализма и марксизма — одно и то же». Эта фраза приводится не только в соцсетях и сборниках цитат, но и в серьезных научных трудах.

Действительно, 24 февраля 1941 года в знаменитом мюнхенском ресторане Hofbrauhaus прошла встреча по случаю годовщины основания НСДАП. Именно здесь в 1920-м Гитлер провозгласил создание партии. Но в этот раз в его речи, которая была полностью застенографирована, никаких эпохальных заявлений не прозвучало. Марксизм Гитлер упоминал, но совершенно не в контексте сравнения с национал-социализмом.

Откуда же тогда взялась эта цитата? Начало ее широкого распространения датировано 1944 годом, когда вышла книга экономиста и философа Фридриха фон Хайека «Дорога к рабству». Там фигурирует сноска с упоминанием заявления о родстве марксизма и национал-социализма. Фон Хайек ссылается на издание «Бюллетень международных новостей» от 1941 года, где приводится краткое содержание выступления Гитлера в Hofbrauhaus с упоминанием интересующей цитаты. Но ничего подобного Гитлер не произносил.

Любопытно, что уже через пару месяцев в издании Free Europe появилась заметка читателя, который обратил внимание на ложную цитату и предположил, что ее появление стало результатом «ошибки одного из новостных агентств».

Вердикт — это неправда.

Изучение и популяризация наследия ЛомоносоваПравить

Попытки изучения биографии М. Ломоносова были предприняты ещё в 1768 году. Академики И. Лепёхин и Н. Озерецковский с 1768 по 1772 год включительно изучали родину Ломоносова (записки Озерецковского о Двинской земле, Холмогорах), а также биографию учёного, они узнали о его роде и детских годах.

Затем секунд-майор П. Челищев в 1791 году побывал на Курострове, записав воспоминания двинянина Варфоломеева и соседей о юности Ломоносова на его малой родине, и даже поставил первый деревянный памятник учёному (не имея на большее средств). С 1860—1870-х годов до начала XX века интерес исследователей к наследию, важнейшему вкладу в культуру России М. Ломоносова возрос, происходил анализ его естественнонаучных работ. Труды П. Билярского, А. Куника, А. Будиловича, П. Пекарского и В. Ламанского положили начало превращению изучения наследия Ломоносова в научную дисциплину.

В работе над академической биографией М. Ломоносова были использованы материалы, собранные А. Куником. На основе их вышел также «Сборник материалов для истории Императорской Академии наук в XVIII веке» (1865), который посвящён жизни и литературной деятельности В. Тредиаковского и М. Ломоносова.

В 1865 году была издана книга Д. Перевощикова «Труды Ломоносова по физике и физической географии». Математик и астроном Д. Перевощиков был одним из первых, кто проводил систематические исследования и занимался популяризацией научного наследия Ломоносова. Позднее А. Будилович издал труды «Об учёной деятельности Ломоносова по естествознанию и филологии» (1869), «Ломоносов, как писатель. Сборник материалов для рассмотрения авторской деятельности Ломоносова» (1871).

Большую работу по изучению естественнонаучного корпуса трудов М. Ломоносова проделал Б. Меншуткин, давший в результате своей деятельности возможность получить представление как об опубликованных в редких изданиях, так и о не опубликованных вообще трудах М. Ломоносова, найдя их, переведя с латыни и издав лабораторные журналы, рукописи и программы исследований учёного. Будучи сам химиком и историком науки, Меншуткин дал профессиональную оценку вклада М. Ломоносова в развитие идей о сохранении массы вещества. Им опубликованы монографии «Ломоносов как физикохимик» (1904) и «Первый русский учёный» (1915), сборники «Рукописи Ломоносова в Академии наук СССР» (1937) и «Труды М. Ломоносова по физике и химии» (1936). Меншуткин редактировал собрание сочинений М. Ломоносова, осуществлявшееся в 1891—1948 годах. Эти труды явились важным вкладом в осмысление роли естествоиспытателя не только в основных направлениях его исследований, но и с точки зрения методологии науки.

Много сделал для понимания деятельности М. Ломоносова и должной оценки её президент Академии наук Украины В. Вернадский, чьё имя в ряду русских естествоиспытателей по праву соседствует с именем первого русского учёного («Ломоносов XX века»), В. Вернадский возглавлял комиссию по изучению наследия в канун 150-летнего юбилея его первой лаборатории.

Термин «ломоносововедение» закрепился в науке. Директор академического Музея М. Ломоносова Э. Карпеев определяет ломоносововедение как:

Путь к знаниям

Правда ли, что Михаил Ломоносов дошел до Москвы пешком?

Многим знакома история, как Михаил Ломоносов пешком зимой дошел с рыбным обозом от родного села до Москвы — так сильно он стремился к знаниям. А некоторые энтузиасты даже пытаются повторить его путь, пройдя пешком больше 1 тыс. км из Архангельской области до Москвы.

Будущий ученый родился и жил в 80 км от Архангельска — в деревне Денисовская. Расстояние до Москвы — примерно 1,1 тыс.

Именно такой путь преодолел 19-летний Ломоносов за три недели — с декабря 1730 по январь 1731 года. То есть среднее расстояние, которое юноша должен был проходить каждый день, — более 50 км. При средней скорости ходьбы в 5 км/ч такой марш-бросок кажется трудновыполнимым. Плюс стоит учитывать заметенные декабрьские дороги и максимально короткий световой день.

В декабре 2010 года двое добровольцев повторили путь Ломоносова — они тоже преодолели дистанцию за 21 день. Правда, энтузиасты пользовались GPS-навигатором: вместо разбитой дороги шли по трассе Москва—Холмогоры, а часть пути при этом проехали автостопом.

Так, каким же образом тогда Ломоносов добрался до Москвы, если не пешком? В записках первого биографа и друга Ломоносова Якова Штелина написано: «На 17 году, зимою в ночь, ушел он тайно из отцовского дома, вслед за обозом с рыбою, который отправлялся в Москву. Он догнал его на другой день, в 80 верстах от своей деревни, на большой дороге. Прикащик не хотел взять его с собою; но он просил со слезами дать ему случай взглянуть на Москву».

Таким образом, получается, что на деле Ломоносов прошел пешком лишь около 6% пути, а остальное расстояние проехал на запряженной лошадьми повозке в составе торгового каравана.

Вердикт — большей частью неправда.

Вклад в развитие русского языкаПравить

Ломоносов в 1743 написал «Краткое руководство к риторике» на русском языке. Основной труд Ломоносова по риторике так и называется — «Риторика» (1748). Эта книга стала, по сути, первой в России хрестоматией мировой литературы, включавшей также лучшие произведения отечественной словесности. Пособия Ломоносова были первыми общедоступными руководствами по красноречию. Само определение риторики у него традиционно:

В «Риторике» выделены три традиционных раздела: об изобретении, украшении, расположении. В своём труде он выделяет собственно риторику — учение о красноречии вообще; ораторию — наставление к сочинению речей в прозе; поэзию — наставление к сочинению поэтических произведений. Первая попытка Ломоносова создать учебник риторики — событие большого исторического значения. На основе «Риторики» впоследствии были написаны учебники по русскому красноречию.

Грамматика и теория стиляПравить

Разработал стилистическую систему русского языка эпохи классицизма — теорию трёх штилей (книга «Рассуждение о пользе книг церковных в российском языке»).

Поэтическая теория и практикаПравить

Ломоносов осуществил совместно с В. Тредиаковским силлабо-тоническую реформу («Письмо о правилах российского стихотворства»), причём именно опыты Ломоносова были восприняты поэтами в качестве образцовых. Создал по немецкому образцу классический русский четырёхстопный ямб, первоначально «тяжёлый» полноударный (оды Иоанну Антоновичу, «Вечернее размышление»), затем облегчённый пропусками ударений.

Основоположник русской торжественной (обращённой к правителям) и философской оды. Поэзия Ломоносова насыщена научной, космической и натурфилософской образностью (дидактическое послание к Шувалову, «Размышления»); он внёс вклад в русскую сатиру («Гимн бороде», эпиграммы). Неоконченная поэма «Пётр Великий» стала попыткой национального эпоса. Многие строки Ломоносова стали крылатыми.

Науки юношей питают
Отраду старым подают.

Открылась бездна, звезд полна,
Звездам числа нет, бездне — дна.

Литературное творчествоПравить

И к самим ломоносовским переводам Анакреона и Горация и к судьбе их за 250 лет обращались многие словесники, литературоведы и лингвисты. Ещё А. Радищев в упоминавшейся главе «Путешествия из Петербурга в Москву» пишет:

Не столп, воздвигнутый над тлением твоим, сохранит память твою в дальнейшее потомство. Не камень со иссечением имени твоего пренесет славу твою в будущие столетия. Слово твоё, живущее присно и во веки в творениях твоих, слово Российского племени, тобою в языке нашем обновлённое, прелетит во устах народных за необозримый горизонт столетий.

Возвращаясь к пушкинским критическим заметкам, приведём его слова, где говорится о времени М. Ломоносова, и снова — о нём самом, и если здесь о его поэзии — очень мало, то о личности «росского Пиндара» и об отношении к нему А. Пушкина некоторое представление составить можно:

Критика поэзии М. ЛомоносоваПравить

В конце книги своей Радищев поместил слово о Ломоносове. Оно писано слогом надутым и тяжёлым. Радищев имел тайное намерение нанести удар неприкосновенной славе росского Пиндара. Достойно замечания и то, что Радищев тщательно прикрыл это намерение уловками уважения и обошёлся со славою Ломоносова гораздо осторожнее, нежели с верховной властию, на которую напал с такой безумной дерзостью. Он более тридцати страниц наполнил пошлыми похвалами стихотворцу, ритору и грамматику, чтоб в конце своего слова поместить следующие мятежные строки:

Ломоносов был великий человек. Между Петром I и Екатериною II он один является самобытным сподвижником просвещения. Он создал первый университет. Он, лучше сказать, сам был первым нашим университетом. Но в сём университете профессор поэзии и элоквенции не что иное, как исправный чиновник, а не поэт, вдохновенный свыше, не оратор, мощно увлекающий. Однообразные и стеснительные формы, в кои отливал он свои мысли, дают его прозе ход утомительный и тяжёлый. Эта схоластическая величавость, полуславенская, полулатинская, сделалась было необходимостию: к счастию, Карамзин освободил язык от чуждого ига и возвратил ему свободу, обратив его к живым источникам народного слова. В Ломоносове нет ни чувства, ни воображения. Оды его, писанные по образцу тогдашних немецких стихотворцев, давно уже забытых в самой Германии, утомительны и надуты. Его влияние на словесность было вредное и до сих пор в ней отзывается. Высокопарность, изысканность, отвращение от простоты и точности, отсутствие всякой народности и оригинальности — вот следы, оставленные Ломоносовым. Ломоносов сам не дорожил своею поэзиею и гораздо более заботился о своих химических опытах, нежели о должностных одах на высокоторжественный день тезоименитства и проч. С каким презрением говорит он о Сумарокове, страстном к своему искусству, об этом человеке, который ни о чём, кроме как о бедном своём рифмичестве, не думает!. Зато с каким жаром говорит он о науках, о просвещении! Смотрите письма его к Шувалову, к Воронцову и пр.

Научная терминологияПравить

Учёный сознаёт в себе силы не только отстоять справедливость собственных суждений, но и выступить с критикой вульгарного толкования предмета естественнонаучной принадлежности вообще — он считает долгом дать программу, которой рекомендует следовать тем из пишущей братии, кто берётся за это ответственное дело, не имея должной осведомлённости,— какими нравственными принципами им руководствоваться, беря на себя смелость изложения и критики вопросов сложных для понимания — в том числе, как показывает опыт — и самого критика.

Оценка вклада в развитие русского языкаПравить

Правда ли, что англичане специально раздавали индейцам зараженные оспой одеяла?

Эпизод, который иногда называют первым случаем применения биологического оружия в новой истории, действительно имел место. Весной 1763 года индейские племена, объединенные под началом вождя Понтиака, осадили форт Питт, где укрылись несколько сотен колонистов. Ситуация становилась критической, среди защитников форта распространилась оспа. Торговец Уильям Трент, находившийся в то время среди осажденных, записал в дневнике, что однажды, когда к колонистам пришли индейцы для переговоров, они в знак дружбы попросили дары.

«Мы им дали два одеяла и носовой платок из госпиталя, где лежат больные оспой. Надеюсь, это возымеет должный эффект»,— написал Трент. Это могло бы оказаться выдумкой, но исследователи обнаружили счета из форта, где указано, что индейцам были действительно переданы одеяла и платок из больницы.

Еще одно косвенное доказательство того эпизода — переписка генерала Амхерста и полковника Буке. Полковник сообщил командиру о вспышке инфекции, а генерал отвечал: «Нельзя ли как-то передать оспу этим взбунтовавшимся индейским племенам?» Полковник ответил, что не очень понимает, как это сделать, чтобы не заразиться самим. Впрочем, здесь есть несовпадение: переписка военных датируется июлем 1763 года, а эпизод с одеялами — июнем.

Тем не менее среди индейцев началась эпидемия. По свидетельству британских офицеров, счет шел на сотни умерших. Но исторических свидетельств прямой связи одеял из лазарета и эпидемии нет. Современные исследователи говорят, что с большей вероятностью оспой можно заразиться через непосредственный контакт человека с человеком, а не с предметами. Поэтому намерение заразить индейцев у колонистов, несомненно, было, а стали ли причиной эпидемии оспенные одеяла, неизвестно.

Вердикт — это правда.