Мемория. Николай Новиков
8 мая 1744 года родился книгоиздатель-просветитель Николай Новиков.
Николай Иванович Новиков (1744 – 1818) родился в дворянской семье в имении Тихвинское-Авдотьино (ныне село Авдотьино Ступинского района Московской области). В 1756 году поступил в гимназию при Московском университете, однако спустя четыре года был отчислен за длительную отлучку. Отправился на военную службу в Измайловский лейб-гвардейский полк, куда был зачислен еще ребенком.
В ходе службы Новиков заинтересовался словесностью и опубликовал свои переводы французских пьес. Также составил и напечатал «Реестр российским книгам, продаваемым в Большой Морской, в Кнутсоновом доме».
В 1767 году был командирован в комиссию по составлению «Нового уложения», где состоял в должности протоколиста. В 1768 году был переведен из гвардии в Муромский пехотный полк с получением офицерского чина поручика, на следующий год вышел в отставку.
В 1770 – 1773 годах был переводчиком в Коллегии иностранных дел.
Первый журнал, издателем которого стал Николай Новиков, назывался «Трутень». Выходивший с мая 1769 года журнал имел сатирическую направленность и публиковал статьи, где затрагивались злободневные социальные проблемы: взяточничество и злоупотребления властей, положение крепостных крестьян. «Трутень» высмеивал и повседневные привычки российского дворянства, в частности любовь ко всему французскому. Статьи в журнале публиковались большей частью анонимно или под псевдонимами, и писались в разных жанрах, от газетного объявления или частного письма до рецепта. Основным автором журнала был сам Новиков, также там публиковались Александр Аблесимов, Василий Майков, Денис Фонвизин, Михаил Попов, Федор Эмин. В апреле 1770 года «Трутень» был закрыт из-за цензурных преследований.
Но Николай Новиков продолжил свою деятельность в качестве публициста и журнального издателя. На смену закрывшемуся «Трутню» пришел «Пустмеля» (1770), за ним –«Живописец» (1772 – 1773) и «Кошелек» (1774). В 1775 году Новиков выпустил новое издание «Живописца», представляющее собой уже не журнал, а книгу – сборник избранных публикаций «Трутня» и «Живописца», а через шесть лет с небольшими поправками переиздал эту книгу в Москве.
Одновременно Новиков занялся библиографией. Им была подготовлена и издана книга «Опыт исторического словаря о российских писателях» (1772), где содержались сведения о 315 русских авторах.
В 1773 – 1775 году Новиков издавал многотомный сборник исторических источников допетровской Руси «Древняя Российская Вивлиофика, или собрание разных древних сочинений, яко то: Российские посольства в другие государства, редкие грамоты, описания свадебных обрядов и других исторических и географических достопамятностей и многие сочинения древних Российских стихотворцев». Издание было предпринято для «обличения несправедливого мнения тех людей, которые думали и писали, что до времени Петра Россия не имела никаких книг, кроме церковных». Помощь в издании оказали видные историки и филологи Николай Бантыш-Каменский, Герхард Миллер, Михаил Щербатов. Императрица Екатерина II выделила на печатания «Древней Российской Вивлиофики» значительную сумму. Всего было выпущено десять частей этого издания, а в 1788 – 1791 годах они были переизданы.
В 1775 году Новиков вступает в масонскую ложу «Астрея». В это время он переходит от сатирической публицистики к религиозно-нравственному просвещению. В 1777 году начинает издавать журнал «Утренний свет», где публиковались статьи морально-этического и религиозно-философского характера, в том числе переводы трудов зарубежных философов и писателей: Блеза Паскаля, Эдуарда Юнга, Христиана Геллерта, Саломона Геснера, Кристофа Виланда и других. Продолжением «Утреннего света» стал журнал «Московское ежемесячное издание», который Новиков выпускал в 1781 году.
Переезд Новикова в Москву был вызван тем, что в 1779 году куратор Московского университета Михаил Херасков предложил Новикову взять в аренду университетскую типографию и издание «Московских Ведомостей». В течение десяти лет (позже этот период назовут «Новиковским десятилетием») Новиков печатал книги и журналы по всем отраслям знания и придал невиданный размах книжной торговле.
В Москве он стал членом нескольких масонских организаций, занимая в них высокие посты. Основал учительскую и переводческую семинарии при университете, содействовал открытию больницы для типографских рабочих и аптеки для бедных.
Некоторые филантропические акции Новикова вызывали подозрения у Екатерины II. Самой известной из них стала скупка зерна и раздача его голодающим крестьянам в 1787 году.
Освобожден Новиков был после воцарения Павла в 1796 году. Он не вернулся к общественной деятельности и почти безвыездно жил в родовом имении Авдотьино, занимаясь изучением мистических трудов, помощью местным крестьянам и садоводством. Здоровье его, подорванное за годы заключения, продолжало ухудшаться. Из-за слабеющего зрения Новиков не мог сам писать письма, и его секретарем стала дочь Вера. Имение пришлось заложить, и каждый год Новиков был вынужден изыскивать средства для очередного взноса по закладной.
3 июля 1818 года у Николая Новикова случился инсульт, после которого он потерял речь. 31 июля Новиков умер. Он был похоронен в Авдотьине в церкви Тихвинской Божьей Матери.
Николай Иванович Новиков. 1790-гг.
Государственный Эрмитаж/Wikimedia Commons
Николаем Новиковым была выпущена приблизительно четверть всех книг, напечатанных в России в 1780-х годах. Значительную долю среди них составляли художественная литература и религиозно-философские сочинения, но также им печатались сочинения по истории, философии, экономике, юридическая и педагогическая литература, учебники по всем отраслям знания. По мнению Новикова, путь к совершенствованию человека, к высшей нравственности лежит через знание, а невежество служит причиной всех человеческих бедствий и заблуждений. При этом вера и разум в новиковском понимании не противоречат, а дополняют друг друга. В связи с этим он хотя и ценил рационализм в философии эпохи Просвещения, но признавал главенствующую роль веры.
О чем надо знать
Одним из самых интересных эпизодов деятельности Новикова стала его полемика 1769 – 1770 года на страницах журналов с Екатериной II. Екатерина выпускала журнал «Всякая всячина», где выступала под различными псевдонимами, но личность автора была известна. Императрица сделала свой журнал проводником идей просвещенного абсолютизма и орудием для влияния на общественное мнение. Поводом для первой реплики Новикова стала публикация Екатериной (под псевдонимом Афиноген Перочинов) статьи, посвященной сатирической литературе. В частности там указывалось, что сатира не должна затрагивать основ государственного устройства, а при критике не должны указываться имена конкретных лиц. Новиков (под псевдонимом Правдулюбов) отозвался на это, заявив, что «Всякая всячина» защищает воров и взяточников.
Разгневанная Екатерина в очередном номере своего журнала перешла к угрозам («человек, который всегда веселится насчет других, достоин сам всякого уничтожения»). А немного спустя написала еще одну заметку под псевдонимом Тихона Добросоветова, где призывала «Трутень» и его автора следовать ее указаниям в сатирических публикациях, в частности лишь «изредка касается к порокам, чтобы тем под примером каким не оскорбити человечества» и «поставить пример в лице человека, украшенного различными совершенствами, то есть добронравием и справедливостию, описывать твердого блюстителя веры и закона, хвалить сына отечества, пылающего любовию и верностию к государю и обществу, изображать миролюбивого гражданина». А в конце предупреждала Новикова, что если он не будет следовать изложенным правилам, то его будут считать «злонравным человеком», который «изо всего составляет ближним поношение», «бранит всех» только потому, что сам он порочный человек, «услаждение» находящий в «уязвлении других». Новиков не изменил курса своего журнала и в июле и августе опубликовал два резко сатирических произведения, в частности с жесткой критикой судебных учреждений. В конце августа Екатерина решила ответить снова. Выбрав псевдоним Патрикий Правдомыслов, она сообщала: «Рассудил за нужное сие к вам написать для того, что некоторые дурные шмели на сих днях нажужжали мне уши своими разговорами о мнимом неправосудии судебных мест». 8 сентября Новиков печатает резкий ответ. Екатерина тоже ответила, назвав издателя «Трутня» ругателем и клеветником. После этого она прекратила полемику, убедившись в ее бесплодности – «Трутень» продолжал бичевать пороки российских властей. В архиве Екатерины исследователи нашли несколько черновиков других ответов на публикации Новикова, но печатать их императрица не стала. С «Трутнем» она справилась, только насильственно закрыв журнал.
«Многие слабой совести люди никогда не упоминают имя порока, не прибавив к оному человеколюбия. Они говорят, что слабости человекам обыкновенны и что должно оные прикрывать человеколюбием; следовательно, они порокам сшили из человеколюбия кафтан; но таких людей человеколюбие приличнее назвать пороколюбием. По моему мнению, больше человеколюбив тот, кто исправляет пороки, нежели тот, который оным снисходит или (сказать по-русски) потакает; и ежели смели написать, что учитель, любви к слабостям не имеющий, оных исправить не может, то и я с лучшим основанием сказать могу, что любовь к порокам имеющий никогда не исправится».
Правдолюбов (Н. Новиков) из полемики с Екатериной II в журнале «Трутень»
Новиков, собственно, не писатель, не ученый и даже не особенно образованный человек в духе своего времени, по крайней мере сам он не признавал себя ни тем, ни другим, ни этим, хотя он и писал, даже хорошо писал, и издал много ценного научного материала, и своею деятельностью много лет привлекал к себе сочувственное и почтительное внимание всего образованного русского общества. Настоящим своим делом он считал издательство; на типографию и книжную лавку положил он лучшие силы своего ума и сердца. Типография, книжная лавка – это не просвещение, а только его орудия. Но именно как издатель и книгопродавец Новиков сослужил русскому просвещению большую службу, своеобразную и неповторенную. Нам теперь трудно представить себе типографскую и книгопродавческую деятельность, которою можно было бы сослужить такую службу. Правда, и в наше время нелегкое и немаловажное дело дать в руки простому читателю, не любителю и не ученому, полезную и приятную книгу, попасть во вкус и потребности грамотного общества, в малограмотные времена Новикова это было во много раз труднее и важнее, чем теперь. Но Новиков по-своему понимал задачи печатного станка и повел свое дело так, что в его лице русский издатель и книгопродавец стал общественною, народно-просветительною силой, и постигшая Новикова катастрофа произвела на русское образованное общество такое потрясающее впечатление, какого, кажется, не производило падение ни одной из многочисленных «случайных» звезд, появлявшихся на русском великосветском небосклоне прошлого века». Василий Ключевский «Воспоминание о Н. Новикове и его времени» (1894)
«Новиков и друзья его на свое иждивение воспитывали бедных молодых людей, учили их в школах, в университетах; вообще употребляли немалые суммы на благотворение. Императрица, опасаясь вредных тайных замыслов сего общества, видела его успехи с неудовольствием: сперва только шутила над заблуждением умов и писала комедии, чтобы осмеивать оное; после запретила ложи; — но, зная, что масоны не перестают работать, тайно собираются в домах, проповедуют, обращают, внутренне досадовала и велела московскому градоначальнику наблюдать за ними. Три обстоятельства умножили ее подозрения. 1) Один из мартинистов, или теософистских масонов, славный архитектор Баженов, писал из С. -Петербурга к своим московским друзьям, что он, говоря о масонах с тогдашним великим князем Павлом Петровичем, удостоверился в его добром об них мнении. Государыне вручили это письмо. Она могла думать, что масоны, или мартинисты, желают преклонить к себе великого князя. 2) Новиков во время неурожая роздал много хлеба бедным земледельцам. Удивлялись его богатству, не зная, что деньги на покупку хлеба давал Новикову г. Походяшин, масон, который имел тысяч шестьдесят дохода и по любви к благодеяниям в сей год разорился. 3) Новиков вел переписку с прусскими теософами, хотя и не политическую, в то время, когда наш двор был в явной неприязни с берлинским. Сии случаи, Французская революция и излишние опасения московского градоначальника решили судьбу Новикова: его взяли в Тайную канцелярию, допрашивали и заключили в Шлиссельбургской крепости, не уличенного действительно ни в каком государственном преступлении, но сильно подозреваемого в намерениях, вредных для благоустройства гражданских обществ. Главное имение Новикова состояло в книгах: их конфисковали и большую часть сожгли (то есть все мистические). Были тайные допросы и другим главным московским мистикам: двух из них сослали в их деревни; третьего, И. Лопухина, который отвечал смелее своих товарищей, оставили в Москве на свободе. — Император Павел в самый первый день своего восшествия на престол освободил Новикова, сидевшего около четырех лет в душной темнице; призывал его к себе в кабинет, обещал ему свою милость, как невинному страдальцу, и приказал возвратить конфискованное имение, то есть остальные, несожженные книги. Заключим: Новиков как гражданин, полезный своею деятельностию, заслуживал общественную признательность; Новиков как теософический мечтатель по крайней мере не заслуживал темницы: он был жертвою подозрения извинительного, но несправедливого». Николай Карамзин «Записка о Н. Новикове» (1818)
Шесть фактов о Николае Новикове
- Из-за активного использования Новиковым псевдонимов исследователи до сих пор не уверены, какие публикации в «Трутне» и «Живописце» принадлежат ему. Например, «Отрывок путешествия в*** И*** Т***», приписывается как Новикову, так и Радищеву, а «Письмо к Фалалею» – Новикову или Фонвизину.
- Название «вивлиофика» Новиков выбрал сознательно, использовав «византийское» чтение греческого слова и противопоставив его «библиотеке» как символу европейского влияния.
- Часть средств от продажи выпускаемых им журналов Новиков направлял на содержание двух начальных училищ для девочек и мальчиков из бедных семей, основанных им в Петербурге.
- Новиков первым в России стал издавать журналы, предназначенные для женщин («Модное ежемесячное издание, или Библиотека для дамского туалета») и для детей («Детское чтение для сердца и разума»).
- В 1785 году Екатерина II повелела московскомe митрополиту Платону изучить все изданные Новиковым книги и «испытать в вере» самого Новикова. Митрополит сообщил об итогах беседы с Новиковым: «Молю всещедрого Бога, чтобы не только в словесной пастве, Богом и тобою, всемилостивейшая государыня, мне вверенной, но и во всем мире были христиане таковые, как Новиков». Что же касается книг, то Платон из 460 изданий лишь 23 признал «могущими служить к разным вольным мудрованиям».
- В Шлиссельбурге Новиков содержался в девятой камере, где ранее находился бывший император Иоанн Антонович. Вместе с Новиковым в заключении находился его товарищ по масонству врач и переводчик Михаил Багрянский.
Материалы о Николае Новикове
Николай Новиков в проекте «Хронос»
Произведения в электронной библиотеке Максима Мошкова
Статья о Николае Новикове в энциклопедии «Кругосвет»
Статья о Николае Новикове в русской Википедии
ЛИСТ XV. 4 АВГУСТА
На последнее мое к тебе письмо с лишком год дожидался я ответа, только и поныне не получил. Я безмерно удивляюся, откуда
взялось такое твое о родственниках и о самом себе нерадение. Мне твое воспитание известно: ты до двадцати лет своего возраста старанию покойного твоего отца соответствовал. Он из детей своих на тебя всю полагал надежду; да и нельзя было не так: большой твой брат, обучаяся в кадетском корпусе светским наукам, чему выучился? Ты знаешь, сколько он приключил отцу твоему разорения и печали. А ты, под присмотром горячо любившего тебя родителя, жил дома до двадцати лет и учился не пустым нынешним и не приносящим никакой прибыли наукам, но страху божию; книг, совращающих от пути истинного, никаких ты не читывал; а читал жития святых отец и библию. Вспомнишь ли, как тебе тогда многие наша братья старики завидовали и удивлялися твоей памяти, когда наизусть читывал ты многих святых жития, разные акафисты, каноны, молитвы и проч. : и не только мы, простолюдимы, но и священный левитский чин тебе завидовал, когда ты, будучи еще сущим птенцом шестнадцати только лет, во весь год круг церковного служения знал и отправляти мог службу! Куда это все девалося! Всеконечно создатель наш за грехи отец твоих отъял от тебя благодать свою и попустил врагу нашему, злокозненному дияволу, искушати тебя и совращати от пути, ведущего ко спасению. Ты стоишь на краю погибельном, бездна адской пропасти под тобою разверзается, отец дияволов, разинув челюсти свои и испущая из оных смрадный дым, поглотить тебя хочет, аггели мрака радуются, а силы небесные рыдают о твоей погибели. Ежели то правда, что я о тебе слышал? Сказывали мне, будто ты по постам ешь мясо и, оставя увеселяющие чистые сердца и дух сокрушенный услаждающие священные книги, принялся за светские. Чему ты научишься из тех книг? Вере ли несомненной? без нея же человек спасен быти не может? Любве ли к богу и ближним? ею же приобретается царствие небесное? Надежде ли быти в райских селениях, в них же водворяются праведники? Нет, от тех книг погибнешь ты невозвратно. Я сам, грешник, ведаю, что беззакония моя превзыдоша главу мою; знаю, что я преступник законов, что окрадывал государя, разорял ближнего, утеснял сирого, вдовицу и всех бедных, судил на мзде; и короче сказать, грешил, и по слабости человеческой еще и ныне грешу почти противу всех заповедей, данных нам чрез пророка Моисея, и противу гражданских законов; но не погасил любве к богу, исповедываю бо его пред всеми творцом всея вселенныя, сотворившим небо, землю и вся видимая, всевидящим оком, созерцающим во глубину сердец наших: о ты, всесильный, вселенныя обладатель! Ты зришь сокрушение сердца моего и духа, ты видишь желание следовать воле твоей, ты ведаешь слабость существа нашего, знаешь силу и хитрость врага нашего диявола, не попусти ему погубити до конца творение рук твоих, посли от высоты престола твоего спутницу твою и святыя истины
премудрость, да укрепит та сердце мое и дух ослабевающий. Сказано: постом, бдением и молитвою победиши диявола; я исполняю церковные предания, службу божию слушаю с сокрушенным сердцем; посты, среды и пятки все сохраняю не только сам, во и домочадцев своих к тому принуждаю. Да я и не принужденно, но только по теплой вере и еще прибавил постов; ибо я и все домашние мои во весь год, окроме воскресных дней, ни мяса, ни рыбы не ядим. Вот каково, кто читает жития святых отец! мы во оных находим книгах, что неоднократно из глубины адской пропасти теплые слезы и молитвы возводили на лоно Авраамле; а ты сего блаженства лишаешься самопроизвольно. Разве думаешь, что когда ты не вступишь в приказную службу, то уже и согрешить не можешь? Обманываешься, дружок: и в приказной, и в военной, и в придворной, и во всякой службе и должности слабому человеку не можно пробыти без греха. Мы бренное сотворение, сосуд скудельный, как возможем остеречься от искушения; когда бы не было искушающих, тогда, кто ведает, может быть не было бы и искушаемых! Но змий, искусивший праотца нашего, не во едином живет эдемском саде: он пресмыкается по всем местам. И не тяжкий ли это и смертный грех, что вы, молодые люди, дерзновенным своим языком говорите: за взятки надлежит наказывать, надлежит исправлять слабости, чтобы не родилися из них пороки и преступления. Ведаете ли вы, несмысленные; ибо сие не припишу я злобе вашего сердца, но несмыслию? Ведаете ли, что и бог не за всякое наказывает согрешение, но, ведая совершенно немощь нашу, требует сокрушенного духа и покаяния? Вы твердите: я бы не брал взятков. Знаете ли вы, что такие слова не что иное, как первородный грех, гордость? Разве думаете, что вы сотворены не из земли и что вы крепче Адама? Когда первый человек не мог избавиться от искушения, то как вы, будучи в толико крат его слабяе, колико крат меньше его живете на земли, гордитеся несвойственною сложению вашему твердостию? Как вам не быть тем, что вы есть? Удивляюся, господи, твоему долготерпению! Как таких кичащихся тварей гром не убьет и земля, разверзшися, не пожрет во свое недро, стыдяся, что таких в свет произвела тварей, которые вещество ее забывают. Опомнись, племянничек! и посмотри, куда тебя стремительно влечет твоя молодость! Оставь сии развращающие разумы ваши науки, к которым ты толико прилепляешься; оставь сии пагубные книги, которые делают вас толико гордыми, и вспомни, что гордым господь противится, смиренным же дает благодать. Перестань знатися по-вашему с учеными, а по-нашему с невеждами, которые проповедывают добродетель, но сами столько же ей следуют, сколько и те, которых они учат, или и еще меньше. К чему потребно тебе богопротивное умствование, как и из чего создан мир? Ведаешь ли ты, что судьбы божии неиспытанны, и как познавать вам
небесное, когда не понимаете и земного? Помни только то, что земля еси и в землю отыдеши. На что тебе учитися речениям иностранным; язык нам дан для прославления величия божия, так и на природном нашем можем мы его прославляти; но вы учитесь оным для того, чтобы читать их книги, наполненные расколами противу закона; они вас прельщают, вы читаете их с жадностию, не ведая, что сей мед во устах ваших преобращается в пелынь во утробах ваших; вы еще тем недовольны, что на тех языках их читаете, но, чтобы совратить с пути истинного и не знающих чужеземских изречений, вы такие книги переводите и печатаете: недавно такую книгу видел я у нашего прокурора. Помнится мне, что ее называют К****. Безрассудные! читая такие книги, стремитеся вы за творцами их ко дну адскому на лютые и вечные мучения: из сего рассуждай, ежели в тебе хотя искра страха божия осталась. Какую приносят пользу все ваши науки, а о прибыли уже и говорить нечего! Итак, в последние тебе пишу: ежели хочешь быть моим наследником, то исполни мое желание, вступи в приказную службу и приезжай сюда; а петербургские свои шашни все брось. Как ты не усовестишься, что я на старости беру на свою душу грехи для того только, чтобы тебе оставить чем жить. Я чувствую, что уже приближается конец моей жизни: итак, делай сие дело скоряе и вспомни, что упущенного уже не воротишь. Ты бы, покуда я еще жив, в приказных делах понаторел, а после бы и сам сделался исправным судьею и моим по смерти достойным наследником. Исполни, Иванушка, мое желание, погреби меня сам; закрой в последние мои глаза и после поминай грешную мою душу, чтобы не стать и мне за тебя на месте мучения; проливай о грехах моих слезы, поминай по церковному обряду, раздавай милостыню; а на поминки останется довольно, о том не тужи, ежели и ты не прибавишь, так, проживши свой век моим, оставишь еще чем и тебя помянуть. Итак, мы оба, на земли поживши по своему желанию, водворимся в место злачно, в место покойно, идеже праведники упокоеваются. Пожалуй, Иванушка, послушайся меня; ведь я тебе не лиходей. Я тебе столько хочу добра, сколько и сам себе. Прощай.
Остаюсь дядя твой ****.
10 ИЮЛЯ
Напишите что-нибудь в наставление тем матерям и бабкам, кои детей и внучат, начинающих лишь только говорить, учат, чтоб отцов и других людей бранили; и когда младенцы от неразумия своего сие делают, то матери тем чрезвычайно веселятся. Из листков ваших не приметил я, чтоб вы нисходящему роду своему, теперь уже до пятого колена простирающемуся, такое преподавали где-либо учение, однако некоторые из пишущих и издающих недельные сочинения показывают в сем ремесле удивительные успехи и нас оными забавляти стараются, не ведая того, что благоразумный человек и в детях сию шалость с крайним слышит сожалением; кольми паче негодовать он должен на сочинителей, в храм вечности и славы продирающихся, видя вместо полезных поучений рассеваемые ими и примером их одобряемые такие плевелы.
Ваш покорный слуга
Герасим Курилов.
19 ИЮНЯ
Ничто так не подло и уничтожения достойно, как потаенно поносити человека. У меня сердце ноет всякий раз, когда вижу такое лукавое умоначертание, совокупленное со нравом веселым и насмешливым. Суровое и невежливое сердце никогда довольнее не бывает, как когда оно оскорбит какую ни есть особу; или когда ему удастся поссорить ближних родственников; или когда может целый род выставити в свет для насмешки тогда, когда оно само скрывается и всячески стережется, чтоб поступок его не узнали. Если с умом и с лукавствием человек склонен к порокам, то он бывает вреднейшая тварь, коя может находиться во гражданском обществе. Его ругательные стрелы тогда упадают на тех, кои бы более всего достойны были пощады. Добродетели, хорошие качества и все то, что заслуживает похвалу и почтение, сделаются у него случаем к насмешкам и язвительным шуткам. Нет возможности исчислити вреды, происходящие от сих ударов, из темноты пущенных. Правда, что сих прегрешений сравнять нельзя с разбоем и с убийством: однако множество есть людей, кои бы охотнее лишилися знатного числа имения своего, нежели быть предметом всякого поношения и ругательства острого или и глупого, будучи безвинны. И тут не должно судить о мере поношения по воображению того, кто оное произносил, но по воображению того, на кого оное излиялося. Человек, который всегда веселится насчет других, достоин сам всякого уничтожения. Ибо он подвергается добровольно равной заплате для того, что все родилися по человечеству с равными правами. Если же он по светским установлениям вышней степени да имеет с подчиненными такое непростительное обхождение, то пророчу я ему ненависть и непочтение ото всех. Кто никого не любит, тому равная плата. Кто никого не почитает, того все уничтожают. Во всяком человеке врожденно желать себе от других уважения. Уважайте друг друга, уважаемы будете. Закройте уши ваши от людей, кои вас ищут веселить насчет ближнего вашего. Были бы вы на месте того ближнего, а не на вашем, то бы сии подлые души его на ваш счет веселили.
«ТРУТЕНЬ». ЛИСТ VII. 9 ИЮНЯ
Издатель «Трутня» обещался публике во своих листках не сообщать иных, как только ко исправлению нравов служащие сочинения; либо приносящие увеселение. О сем по сие время всевозможное он прилагал попечение; и уверяет, что и впредь брани, не приносящие ни пользы, ни увеселения, в его листках места имети не будут. Ради чего издалека и с улыбкою взирает он на брань «Всякия всячины», относящуюся к лицу г. Правдулюбова: ибо сие до него, как до чужих трудов издателя, ни почему не принадлежит; а только с нетерпеливостию желает он узнати, как таковые наполнения сих весьма кратких недельных листков благоразумными и беспристрастными читателями приняты будут.
